"Се человек"

суббота, 03 ноября 2007

19:23

Бранд

Coeur-de-Lion & Mastermind

(непосредственно следует за фрагментом "На клеточном уровне".)

«Что за чушь?..» - подумал Маклауд, зайдя по дороге в кафе и раскрыв папку, в которой оказалась тонкая книжица, из тех, что называются детскими: «моя первая книжка», «рви - не жалко». На обложке веселенькими буквами было оттиснуто над изображением какого-то псевдоантичного божества, больше похожего на эскиз со статуи Лаокоона, «Легенда о Золотом веке».
«Вот негодяй, - подумал Дункан. - это и есть все его откровение? Хорошо еще, не «Откровение от Иоанна»».
Он быстро пролистнул бумажную обложку и титульный лист, намереваясь пролистать так всю книжку, но задержался глазами на строчках: «Когда-то, давным-давно люди были счастливы - не было ни болезней, ни старости, ни голода ни тягот, ни войн, ни раздоров, ни даже смерти, люди уходили, когда пожелают, легко, когда уставали…». И волосы на голове Дункана вдруг отчего-то зашевелились, он лихорадочно пролистал книжку до конца - может, там были какие-то пометки? Но пометок не было. Он действительно хотел что-то сказать, или просто решил пошутить? Дункан тряхнул головой. Шутил-то Митос наверняка в любом случае, но вот имел ли при этом в виду что-то еще? Он погладил папку пальцами, ощупывая с внутренней стороны, и почувствовал, что в одном из коленкоровых кармашков что-то лежит, протолкнутое далеко, чтобы не выпало само. Наверное, он хотел, чтобы сперва Дункан рассмотрел книжку. Наконец Маклауд выцарапал сложенные в несколько раз листки тонкой бумаги, похожей на папиросную и покачал головой. «Азартный игрок… а если бы я выбросил папку в ближайшую урну? Хотя нет, не выбросил бы, разве что в его же присутствии, а его тут нет».
Он развернул листки и нашел начало:
«Был ли ты когда-нибудь богом?
Правил ли когда-нибудь «золотым веком», когда не было ни голода, ни войн, ни болезней. читать дальшеЭто, конечно, метафора (заметь, как это слово похоже на мое имя, которое произносилось бы на родном языке иначе, но оставим мертвые языки в покое). Болезни, голод, войны и смерть были всегда. Но когда-то мы действительно правили миром, и были богами. Поскольку самой своей природой мы были поставлены вышел людей… - при чтении этих слов Дункан поморщился, - … с нами никто не спорил, наше слово было синонимом справедливости, мы разрешали все склоки и люди были спокойны и довольны, веря любому нашему слову. Они не воевали за власть, ведь власть была божественна, на все было божественное установление - наше установление. Они молились на нас, а мы были снисходительны и благоволили к ним, мы любили их, старались научить, как обрести покой и счастье, оберегали и старались сделать их жизнь как можно лучше - мы привязывались к целым народам, а их благополучие было нашей славой. Солнце сияло над нами, а люди были нашими детьми, ведь других нам не дано.
Не все мы были таковы. Но некоторые были.
Ты не был богом, не знаю, поймешь ли ты, что значит быть им, и что значит быть богом низвергнутым, изгнанным, убитым, похороненным заживо, превращенным в демона? Поймешь ли, что можно чувствовать, когда Царство, что ты строил веками, разрушено варварами, не имеющими понятия о цивилизации, пусть даже и предавшей тебя? Увидеть города сожженными и сровненными с землей, узнать, что все жители были вырезаны, с ними стерта память и о тебе самом? Увидеть это не раз? Что бы ты подумал о людях однажды?
Эти дикие звери, разрушающие все на своем пути и почитающие тебя же дьяволом, чего они заслуживали? Как не того, чтобы ты на самом деле стал для них дьяволом, их ночным кошмаром, в наказание за то, что они в дикости своей стирали с лица земли, повсюду распространяя лишь дикость и ничтожество?
Разве ты не знал, что самые страшные демоны ада - это бывшие боги?
Мы не сразу становились людьми, если вообще становились.
Если для вас, рожденных позже, быть людьми все же естественно, то мы приходили к этой мысли слишком долго.
Ты можешь сказать, что это не повод. Я сам скажу, что это ничего не значащее рассуждение. И оно ничего не стоит, как пепел, который развеешь по ветру, когда прочтешь это письмо. Но может быть, ты оставишь книжку, и когда-нибудь, когда мы оба будем готовы, я скажу тебе больше».
На этом заканчивался первый листок, а следующий начинался с пометки «P.S.»:
«Наверное, самым памятным уроком для меня действительно была Кассандра. Она была «богиней» того маленького племени, хоть еще не знала этого. Она вообще много чего не знала. Я убедил ее в том, что она лишь человек, и воскресает лишь по моей воле. Подчинить ее - «богиню» племени, значит, подчинить весь этот дикий народ, возобладать над ним. И я возобладал… над самим собой. Я сделал богиню человеком, рабыней. Но она была такой же, как мы. И значит - мы были такими же. Мы были людьми. Но сколько столетий пришлось привыкать к этой мысли… Это была печальная истина.
Ты думаешь, я действительно не хотел защитить ее от Кроноса? И да, и нет. Не потому, что боялся его. А если бы она посеяла сомнение и в нем? Но я был рад, что она убежала от нас, я привязался к ней больше, чем думал сам. Но мои «братья» не получили того же урока, что и я. Может быть, они и не способны были его усвоить, а может, я не дал им шанса… когда дал шанс Кассандре. Как бы то ни было, их уже нет. Частью этого мира они так и не стали. Все, что не изменяется, исчезает.

Твой Адам»

Маклауд какое-то время в замешательстве смотрел на подпись. Почему вдруг «Адам»? Ах, да… это же синоним человека. Дункан усмехнулся, посмотрел на горящую на столе свечку рядом с чашкой остывшего кофе, поднес к ней листки, и положил пылающую бумагу в пепельницу.
- "Се человек", - изрек он, усмехнувшись, глядя на огонь. - Просто волосы дыбом…

И клип в довесок: "Just a man"