Сижу, читаю какой-то поганый сценарий. Может, конечно, и не поганый, но стилистика меня откровенно веселит. Местами. Нет, конечно, если писать о жизни малых народов в какой-то дальней глуши, то речь у перонажей должна быть отнюдь не светская, но почему персонажи друг с другом должны говорить так, будто на ломаном чужом языке? Они же между собой, как-никак, треплются. Тут, скорее, эквивалентно было бы в переводе нечто вроде обычной деревенской архаики с легким налетом местных особенностей.
Кстати, меня всегда забавляло еще в некоторых исторических романах о всяких иностранцах. Говорят люди по-человечески, и вдруг как ввернут нечто "на родном языке". Позвольте, а это-то зачем? Для сочности? Она иногда весьма ложной получается.

Впрочем, видно, поэтому и подсунули на литературное редактирование.

---

"Орел приземлился"

Пересмотрел нынче. Все-таки зверски хороший фильм.

@музыка: из фильма

@настроение: люблю я рыцарские истории

---

Мм!

И ведь где-то же оно есть. Не только первый роман, но и "Орел улетел" в том же томе.

Серия: "Почерк мастера"
Издательство: ЭКСМО
Твердый переплет; 688 стр.; 2005 г.
ISBN: 5-699-09853-4; Формат: 84x108 1/32
Хоть фильм на меня и произвел большее впечатление, чем первый роман, но все равно прочесть было интересно, и на продолжение глянуть хотелось бы. Но вот это персонажа, жаль, там уже не будет. И Девлин, увы, не совсем таков, как в киноверсии, там все-таки получился шедевр.

Помнится, кое-кто советовал мне сделать аватарку из Кейна в этом фильме, но учитывая, что вещь будет выдрана из контекста, если когда-нибудь и сделаю, то лучше в тот момент, когда он в польской форме

---

все еще парад

Недавно на одном форуме зашел разговор о прискорбно-распространенном современном жанре. То, что здесь, полагаю, все же к нему не относится, это, скорее что-то вроде "Основного инстинкта" с флером античных нравов.

Цирк

Мы были лучшими. Мы были братьями. Не по рождению пусть - по крови. Нашим общим отцом был Марс. Посвятив ему свою кровь, мы сотни раз выходили на залитую солнечным жаром арену, чтобы залить ее холодеющей, прохладной кровью, и пряный ее запах дразнил, обнимал нас как сама жизнь. Нас звали сынами смерти, непобедимыми волками. Мы были сильнейшими, и уважение вошло в привычку, хоть мы годами обходили друг друга - на арене. За ее пределами мы любили друг друга, как супруги. Что может быть возвышенней этого чистого чувства? Публика любила нас обоих.
Но - любопытство. Спор ради смеха. Мы не должны были драться до смерти.
Однажды мы вышли друг против друга - два волка, он - Белый, так звали его за льняной цвет волос, я - Черный. И вновь нектар солнечного света обтекал, теперь уже нас обоих, до краев наполняя цирк своими текучими волнами. Песок был горяч. Мы смеялись. Смеялись трибуны. Мы не жаждали смерти, и они ее не ждали. Только любопытство, только слава.
Он шел с мечом и улыбался. И прищуренные серые глаза переливались как сталь его клинка, отточенного, слегка дымящегося.
Мой меч сверкал так же. Мы всегда дрались одним и тем же оружием. Мы любовались, мы упивались друг другом. Не в бою, но тела друг друга мы познали в совершенстве, сроднились, и прежде мысли знали, какое последует движение за мгновенным содроганием малейшего мускула.
Он взмахнул мечом шутя, и отпрыгнул, заманивая меня как волчица в любовной игре. Я за ним не пошел, осторожно кружа, беспечный, но настороже - не к смерти, к победе мы стремились. Мы оценивали друг друга заново, все утратило смысл, все пропало. И мы кружили и кружили. Со стороны, верно, можно было подумать, что мы ничего не делаем. Должно быть, так и казалось.
Мы могли изучать друг друга вечно. Но упоенье было прервано. Гнилое обкусанное маленькое яблоко стукнуло меня по макушке и глухо шлепнулось в песок. Я посмотрел, и мощной волной во мне поднялась звериная ярость. Святотатство! Я вперил дикий взгляд вверх, в трибуны, и впервые услышал свист. Идиллия была нарушена. Стадо обезьян бесновалось на лианах, странно напоминающих каменные скамьи.
И тут я познал предательство. Он нагнулся и подхватил горсть песка, и со смехом швырнул мне в лицо. Потом прыгнул вперед, стараясь сбить с ног. Он хотел выставить меня на посмешище! Меня! Черного Волка Марса! Я взревел и ударил мечом наугад, и услышал, как взревел он - с бешенством, боль была невелика, лишь поперек груди пролегла тонкая алая лента.
И он ударил снова - не успей я подставить бронзовый браслет, он снес бы мне голову. Да он хотел меня убить!
Вот сволочь!
Меч скользнул и задел мой лоб - несильно, но кровь потекла, смачивая брови, щекоча капельками нос, стремясь в глаза.
Но в глаза она хлынула не со лба, а из сердца, мозга, дрожавших яростью мышц. Багровый густой туман окутал меня, заполняя звериной силой.
Я бросился на него со всей страстью. О, как он бился, оскалив зубы и рыча! Мечи со скрежетом сыпали искрами, они раскалились, и должны были вот-вот расколоться. И мой меч раскололся, не выдержав напора, обломанное лезвие отлетело вперед и воткнулось в песок, торча вверх острым изломом. Тяжелую рукоять я бросил ему в лицо. Он увернулся, но споткнулся и грянулся оземь, и взвыл - упав на острый обломок спиной.
Я не торопясь поднял его меч и приложил острие к его кадыку. Он задыхался и ходящее ходуном горло вмиг окрасилось красным.
Я опять посмотрел вверх. Обезьяны ревели от восторга. И тянули руки вперед.
Этот бой заранее был объявлен не до смерти. Их пальцы были подняты вверх, у всех, кроме нескольких шутников.
Я посмотрел вниз, на лицо, искаженное болью и яростью, звериной, смертельной, волчьей ненавистью, и, оскалившись, с наслаждением налег на меч, вскрывая ему горло. В его глазах мелькнуло изумление, а в горле забулькал бойкий говорливый родник.
Кто скажет, что я убил его нарочно? Разве пальцы обезьян показывали вверх? Все видели - мои глаза были залиты кровью.

5.07.1999.

---

Рассматриваю личные печати двух своих предков и веселюсь (матушка вернула их сегодня с одной выставки). Обе латунные. Одна принадлежала земскому врачу, другая священнику. У священника простая изящная цилиндрическая ручка с закругленной шляпкой наверху, внизу с ободками, немного напоминает опрокинутую колонну - капителью вниз. Над инициалами значок всевидящего ока, сами инициалы, кстати - готическим шрифтом (причем на обеих печатях, видно, мода была такая, сами они знакомы не были, поженились только их внуки, да и с чего бы готический шпифт у православного священника? Хотя, учитывая, что он преподавал латынь и греческий, да и происхождения в общем-то, польского (как, кстати, и владелец второй печати), да и вообще, говорят, человек бы достаточно оригинальных и интересных воззрений, да и склонность "ломать подкидные доски", когда им что-то не нравится и идти своей дорогой, не желая ни под кого подстраиваться, это явно фамильная черта именно этой линии, рад, что ношу ту же фамилию). Печать врача довольно хулиганская - в виде фигурки Бонапарта, а над иницалами - гордо простерший крылья орел (собственно говоря, именно этот персонаж как-то послал очень далеко лесом одного влиятельного и крупного промышленника, пытавшегося во время русско-японской войны сбыть в армию партию зараженного мяса). Жаль, фигурка перекошена, внуки владельца печати, начитавшись "Принца и нищего" вражьего Марка Твена, использовали ее для колки орехов.

---

Продолжаем парад.

Старенькое нечто по мотивам скандинавской мифологии.

Кроме шуток

Ну, разве это не смешно?
Что - это?
И вы еще можете задавать такие вопросы? Вы мелко мыслите, кто бы вы ни были. Все. Конечно, все! О чем же еще могут вести речи боги? Обо всем, или ни о чем! Вопрос всегда стоит ребром. Кто примирится с меньшим?
Не бог, уж точно.
Мы играем по-крупному.
Но тех, кто крупнее - не выносим.
Или выносим вперед ногами.
Великаны - крупнее. Они были даже прежде богов.
Но им не нужно было все.
Поэтому они проиграли.
Поэтому, именно боги создали мир - из тела первого из великанов, что был больше всех, и старше всех, и сильнее всех. И туп, как вол.
Велик был покойник. Хватило его тела и на землю, и на воды, и на небеса, и на всякую живность, и на жилища для богов, и на поле для деятельности - детскую площадку, где есть где развернуться.
Крышка вам, великаны! Потрясный вы строительный материал!
Ну, да впрочем, не все. Есть и среди вас поколение помельче телом, да попроворней, и амбициями побольше - никаким богам не уступят, да и сами порой становятся богами. Я, например, из таких. Иметь со мной дело, все равно, что играть с огнем.
Почему?
Да ведь я и есть - огонь!
Зол я или добр?
А каков огонь в очаге? А каков огонь, согревающий вас среди зимы? А каков огонь, что вырывается на волю и сжигает все на своем пути?
Нет никого на этом свете живее и изменчивей меня, которого первейшие из асов считают за своего. Сила моя - им же слава. А я не даю им раскиснуть.
Создали они как-то порядок (не без моей скромной помощи, естественно: чей, думаете, огонь страсти горит в этих наших подобиях - люди, называются?), да и носятся с ним теперь, как с писаной торбой.
Образно говоря - женились, да остепенились.
Дай им волю - увлеклись бы архитектурой, да и оживить забыли все эти дурацкие виньеточки. Жизнь-то, вещь непредсказуемая, не то, что дохлый великан. Тут уж мира да спокойствия не дождетесь, дорогие коллеги. Мир и спокойствие!
Ха-ха-ха!
Все должно гореть ясным пламенем.
Или не ясным.
Есть у меня приятель. Зовут его Один. Ничуть не лучше меня, но обожает командовать. Отхватил себе первое место в Асгарде, состряпал рай, как он его скудным своим умишком понимает - Вальгаллу.
Да и развратило его довольство. Постиг этот придурок мудрость, видите ли, отдав свой глаз какой-то нечисти, да провисев на Иггдрасиле, как покинутый любовник, троллью прорву времени. Можно было и повеселее это время провести, если б мудрости хватило. Чем шашни хуже?
Как вы думаете, а чем меня можно соблазнить?
Ну, раз я огонь, то и потянуло меня, из чувства противоречия, на одну ледяную великаншу. Что за женщина! Мрак и безумие! И связь, понятное дело, на грани вероятного - для любителей острых ощущений. Ну, и отпрыски тоже пошли - не бей лежачего. Взять, хотя бы, дочурку нашу, зовут ее Хель, голубушку - родилась наполовину мертвой - труп, а ходячий - живее всех живых, аж жуть, поди-ка, еще такую состряпай. Другой такой не вышло, зато вторая получилась сущей змеюкой, а младшенький - волком, да и аппетит у обоих - вот подрастут малыши, всего мира им будет мало - чем не следующее поколение божеств?
Вот и славно. Чтоб карась не дремал...
Да и тролли с ним, с миром!
Затей, что ли, мало?
Короче, чмокнул я, на прощанье, свою великаншу, да и был таков.
Что бы ни происходило, лишь бы происходило.
Потерял Один свой глаз, да и видеть все начал как-то совсем уж однобоко.
Ну, и пущай торчит в своей Вальгалле. Есть местечки и повеселее.
Вот, Хель, к примеру. Называется так же, как моя дочурка. И собираются там все покойники, умершие не той славной смертью, какую выбрал этот одноглазый в своей зашоренности. Собирает-то он у себя в Вальгалле только чокнутых героев, которым мозгов хватает лишь на то, чтобы сунуться в мясорубку, да там и остаться, расшибившись в лепешку. Тоже мне, герои! Кретины! Могу доказать. Но еще рано - тсс... Законы твои, Один, хороши лишь тем, чтобы ими подавиться.
Значит, ты хочешь, чтобы мир не менялся? А про Рагнарек ты помнишь? Вельва, эта старая ведьма, всем уже уши прожужжала, куда мы явимся, если играть все по тем же правилам. Но ты не желаешь ничего менять? Разве ты не знаешь, что сам ведешь себя и мир к погибели? Что сделал ты с моими детьми, Один? Спрятал Хель под землей, Ермундгад изгнал за край мира, где она оплетает его кольцом без конца и надежды, а Фенрира-волчонка сковал цепью на голом острове - разве не тогда впервые проявил он злость, откусив руку Тюру, обманувшему его доверие, разве алчность и злоба его не растут теперь с каждым часом? Разве чудовища были бы чудовищами, если бы судьба их не отковывала и не закаляла как меч, который обрушится потом на голову кующего его?
Ты помнишь, как умер Бальдр, Один? Хед выстрелил в него стрелой из прутика омелы - так просто, так глупо - и твой любимый Бальдр умер, мало того, он умер совсем не той геройской смертью, которую ты установил в своих законах, и вместо Вальгаллы попал в Хель. Теперь ты должен был понять, старый дурень, куда попадают достойные. Таковы твои собственные законы, не так ли? Я ничего не имел против мальчика, когда дал слепому Хеду стрелу, и указал направление. Что такого особенного нам, богам, сделается? Мы-то знаем, что в конце времен парень вернется. А вот мы с тобой - тут еще придется многое решить.
Твоя справедливость полна чудес, приятель. Никто, кроме меня не узнал об омеле, о том, что она не давала клятвы не причинять зла твоему сыну. Любой мог взять эту стрелу. Я дал ее слепцу, тому, чья вина заведомо исключена. И он тоже был твоим сыном. Но, "восстанавливая справедливость", по твоему прямому указанию, другой твой сын убил его, запятнав себя кровью куда более невинного Хеда.
Так что, боги, божественные лицемеры, убийцы, развратники, подлецы, прикрывающиеся маской закона и порядочности, разве не все вы таковы? Я уже устал от вас, хотя вы думали, что я продолжаю играть по вашим правилам, и на все мне наплевать. Я видел ваши истинные лица, истинные намерения, всю грязь, которую не оправдать величием бессмертных и могучих. Я знал, что худшим оскорблением для вас будет правда. Ну, как вам мой очистительный огонь? Вы сильны? Это верно. Краденой силой, силой магических предметов, даже созданных не вами, без них вы просто трусливые, относительно вечные создания - вы создали мир по желаемому образу и подобию, но сперва он создал вас, и вы лишь часть его, неизвестно, лучшая ли. Все мы зародились в этой вселенной, так же, как появились гномы в земной тверди, как черви рождаются в мертвой плоти, или даже не в мертвой. Как поживаете, братья-паразиты, над мостом из радуги? Скрывает огрехи этот чудесный, призрачный, обманчивый свет?
Ах, да, конечно, это не новость, что теперь мне от вас не уйти. Ишь, как раздухарились, раскудахтались. Да, глупая, конечно, была идея притворяться лососем - огню в воде не очень-то уютно. А вы опять принялись расправляться с моими детьми - наслав безумие на одного, и заставив его разорвать на части своего брата. Ах, вы были так благородны. Убивать меня вы не стали, ведь, ясное дело, я же попаду к Хель, и мы, не дай бог, споемся. Поэтому просто привязали к скале внутренностями моего же сына, что стали тверже железа. Но Скади-охотница, кое-что задумала. Она ведь тоже из породы великанов, и что-то в ней, пожалуй, пробудилось. Она повесила надо мной змею, источающую крепчайший яд. Когда яд подействует, сама смерть освободит меня. Когда это случится, кто знает? Богу нужно много яда. А обезумевшая от горя Сигюн, моя добрая, глупая жена, держит чашу над моим лицом, и не дает яду капать на мое лицо. Глупо, конечно, но, может, и это к лучшему - я приду к вам еще неожиданней. Когда Сигюн выплескивает переполнившуюся чашу, я жадно ловлю сочащийся яд, и смеюсь, смеюсь так, что содрогается земля, а вы обманываете себя, когда говорите себе, что вам только кажутся в моем крике злобное веселье и торжество.
Яд действует медленно, но он действует, и настанет день, когда не только Хель, но и сам Бальдр будет со мною, на Нагльфаре, когда он приплывет к Асгарду по водам времени, чтобы уничтожить его, уничтожить все законы, запятнавшие себя кровью. Уничтожить с ними и весь мир? Ну, нет. Мы никогда не были всем миром, ни мы, ни наши законы!

31.12.1998,
24.01.1999.

---

De profundis ("Из глубин") :)

Дни ускользают незаметно,
И с ними прочь летят года,
Мечта - далёка, беззаветна,
А мы - бегущая вода.

Струясь, блестя, на дне и в иле,
Бурля, волнуясь и цветя, -
Но мы вода. В сырой могиле
Нас удержать навек - нельзя.

27.8.07

Остальное из жж переносить не буду. Что упало, то пропало.

@настроение: осеннее

@темы: стихи

---

немного о "горгульях"

Почти что применительно к предыдущей сказочке, но в сущности, о самом механизме некоторых "мрачных вещей". Иногда они выступают своеобразными "ловушками для духов". Ты вкладываешь в них какое-то настоящее чувство, но при этом подменяешь буквально всю основу, совсем другой сюжет, совсем другой антураж, более-менее художественная выдуманная виньетка, в которую замуровывается "чертик", который в этой виньетке должен заблудиться и перейти в абстракцию, иногда даже в юмористическую, потеряться и застыть в гротеске как тролль, попавший на солнечный свет. И пусть сидит там, и не высовывается

---

продолжение сказок

Настроение какое-то смурное, так что и сказочка соответствующая. Зато короткая.

Королевство печали

Зачем я убил ее? Не знаю. Я совсем не хотел ее убивать. Но когда она подошла ко мне, сияя доверчивой улыбкой, я нарисовал ей вторую улыбку обычным кухонным ножом.
Зачем?
Я не хотел ее убивать.
Я любил ее. Любил, как мог. Я носил ее на руках и осыпал цветами. Мне казалось, что и она счастлива. Но порой она бывала печальна, и эта печаль жила своей жизнью, как маленький черный зверек. То есть, это я думал о ней, как о маленьком черном зверьке, но на деле, должно быть, он был настоящим монстром. И я не смог спасти ее от него.
Наверное, я так и не смог понять ее до конца. Если бы я смог, может быть, я смог бы и спасти ее?
Но я задумался об этом слишком поздно. Когда нашел ее крепко спящей, рядом с пустым пузырьком от снотворного.
Она спала уже давно.
Она успела окоченеть...
Я убил ее тем, что не смог защитить от нее самой. Не смог спасти...
Не знаю, почему я сделал это именно кухонным ножом. Наверное, в нем было что-то от нее. И когда моя собственная печаль превратилась в черного монстра - монстра, что правит этим миром, что создал этот мир - я вскрыл себе вены этим ножом.
И теперь, каждый день она приходит ко мне, доверчивая и беспомощная, и каждый день я вновь и вновь убиваю ее. И не могу остановить свою руку. Ведь ее просто нет - мертвецы бесплотны. Мы способны испытывать боль только оттого, что режем другого, того, кто любим и дорог, снова и снова, каждый день...
Может быть, это даже не ад.
Это просто Королевство Печали.

14.02.2002

---

прелесть-то какая!.. :)

"Астрономы обнаружили "великое ничто""
Статья здесь: top.rbc.ru/society/24/08/2007/114794.shtml

Подброшено другом VenusCat.

И ведь наверняка потом окажется, что этого "ничто" вообще гораздо больше чем чего-то

На всякий случай, копия текста, а то, говорят, из новостей может пропасть
Астрономы обнаружили "великое ничто"
Американские астрономы обнаружили в космосе пустое пространство протяженностью 1 млрд световых лет (для сравнения, расстояние от Земли до Солнца составляет 8,3 световых минуты). Открытие сделали ученые из Университета Миннесоты. Они обнаружили гигантское "ничто", в котором нет обычных космических объектов: ни планет, ни галактик, ни даже "черных дыр".

Астрономы теряются в догадках, что бы эта пустота могла значить. Такие вещи, конечно, встречались им и ранее, однако найденный участок в тысячу раз превосходит все пустоты, что были ранее известны науке, передает Associated Press.

Один из первооткрывателей "великого ничто", исследователь из миннесотского университета Лоренс Рудник был просто потрясен увиденным. "Мы не только нашли пустоту, которая оказалась больше других ранее известных - мы нашли такую огромную космическую пустоту, которую мы и представить не могли", - рассказал он. Его коллега Лилия Вильямс прокомментировала находку в том же духе. "То, что мы обнаружили - ненормально", - заявила она.

Вселенная наполнена звездами, пылью и газом, при этом большая часть ее невидима. Ученые знают о том, что в конкретной точке находится какой-то объект, поскольку могут замечать гравитационный эффект от т.н. "темной материи". Однако в обнаруженной пустоте отсутствуют даже скрытые массы. Причину возникновения такого огромного пустого пространства ученым пока выяснить не удалось.

Началось все с того, что Национальная астрофизическая лаборатория, выполняющая своего рода радиоснимки космического пространства, обнаружила в одном месте на 45% материи меньше, чем обычно. Да и та материя, которую нашли, оказалась звездами, встретившимися между Землей и пустотой на расстоянии 5-10 млрд световых лет. Тогда Рудник проверил показания, которые снимал дополнительный радиотелескоп, фиксирующий фоновое радиоизлучение, и нашел отсутствие такового. Единственное объяснение, считает Рудник, состоит в том, что в изучаемом месте просто ничего нет.

Свои выводы Лоуренс Рудник намерен опубликовать в научном издании.



24 августа 2007г.

---

Немного о первом Плантагенете

А еще нынче, если не врут, день рождения Джеффри Красивого (1113-1151), герцога Анжуйского, основателя династии Плантагенетов - он был первым, кто прикрепил к своему шлему веточку дрока и получил по ней имя
Стал основателем династии английских королей, женившись на Матильде (известной также как королева Мод), дочери английского короля Генриха I, выигравшей в конце концов гражданскую войну со своим родственником Стефаном Блуасским (и создавшей, в определенной степени прецедент (хотя права женщин были закреплены и более ранним правом, но тут момент несомненно был перенесен более четко из "старого мира в новый" положив начало династии, в которой этот принцип и далее играл весьма существенную роль) неприятия "салического права", что в более поздние времена отразилось и на развязывании Столетней войны, и войны Алой и Белой розы, в которой Плантагенеты, в сущности, и кончились, если полагать Тюдоров совсем уж десятой водой на киселе, но подозревая, что он и впрямь может быть воспринят десятой водой, Генрих Тюдор счел важным для закреплениия собственных прав, все же жениться на наследнице предыдущей династии. мол если не сам, так через жену, так что, если считать генетически, то историю крови Плантагенетов на английском престоле можно считать куда как более долгой, нежели номинальную )
Непосрдественно, Джеффри Анжуйский был отцом Генриха II (едва не создавшего целую Анжуйскую империю, к сожалению, рассыпавшуюся в руках его нетерпеливых потомков), дедом Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного.

---

24 августа. Варфоломеевская ночь

Раз уж такой день, вывешу последний обрабатываемый на сегодня фрагмент в общем доступе, хотя, это пока еще не Варфоломеевская ночь, а несколько раньше, просто дело уже к тому двигалось...

Это старое доброе Время. Глава 7. Не вечный город. (фрагмент)

- Мэтр Жако… - каким-то чужим неуверенным голосом произнес Пуаре. Рауль молчал. Но молчал он «громко». Он умел на удивление красноречиво молчать, с сотней неповторимых оттенков. И разве не молчал он сегодня почти весь вечер.
Наверху стало чуть светлее - будто по галерее плыл колеблющийся бледный призрак. Хозяин разгромленной таверны держал в руках закопченную масляную лампу. Почему закопченную? Где он нашел здесь закопченную лампу?..
Дикое чувство - как будто того, что было еще несколько часов назад не было никогда, никогда не было самой приличной таверны Парижа, не было веселого умного, и острого, но не злого на язык мэтра Жако. Он вышел в чем-то похожем на лохмотья, будто исхудавший за месяц изнурительного поста, посеревший, глаза его были темны и ничего не выражали, как наглухо забитые двери, а когда качнулась лампа, бледная кожа отлила зловещей неестественной синевой. Рауль застыл на месте изваяньем менее подвижным, чем пресловутая статуя командора, Пуаре непроизвольно попятился, с шумом воткнувшись в перила. Это был не человек - это был мертвец, все еще шедший и державший в руке масляную лампу.
- Вы вернулись, - прошелестел бесплотный полушепот в гробовой тишине. - Зачем?
- Помочь вам, - негромко сказал Рауль, осторожно, чтобы не взволновать его, скользнув вперед и забирая лампу. Пуаре тоже заставил сделать себя шаг вперед и почти нежно подхватил старика за локоть.
Тот вдруг дернулся, слабо, но резко вырываясь.
- Будьте вы прокляты! - дрожащим голосом воскликнул трактирщик с горьким ожесточением. - Будьте вы все… прокляты!..
- Мэтр Жако! - негромко, но отчаянно прикрикнул Пуаре, встопорщив белокурые усы. - Вы что, не узнаете нас?
Трактирщик всхлипнул, издал звук похожий на скулеж умирающей собаки, и повалился ему на руки, обмякнув, как ком теста. Теодор растерянно опустил его на пол.
- Может, и узнал, - с каким-то свирепым спокойствием заметил Рауль, ставя лампу рядом. - Для того, чтобы город был отдан на разграбление, кто-то же должен был его отдать.
Пуаре слегка дернулся, но не ответил. В конце концов, о чем же еще он толковал нам весь день.
Тем временем я подошел к ним.
- Он жив?
- В обмороке, - сказал Теодор. - Перенесем куда, или как?
Рауль снова поднял лампу. Я наклонился и подержал тонкое сухое запястье, безвольное и холодеющее, коснулся шеи, но и там не нашел никакого намека на пульс
- Мертв. У него удар.
- С чего ты был так уверен? - удивился Пуаре.
- Возможно, вы стояли слишком близко, чтобы заметить. - Может, и впрямь свет падал иначе, и они не видели той жуткой синевы. Когда-то я полагал, что все это сказки - печать смерти на лицах людей, что должны умереть, заостряющиеся черты, будто вырезанные из полупрозрачного воска, сквозь который просвечивает череп. И когда я увидел такое в первый раз, то не поверил своим глазам и не придал значения - того единственного значения, которое было верным. Лишь несколько часов спустя я понял, что, увы, не ошибся. И сколько потом раз приходилось не ошибаться…
- О, Господи… - Пуаре перекрестился сам и перекрестил покойного. - Без священника, без отпущенья, с проклятьем на губах… - На его лице отразилась настоящая мука и бесконечная жалость. Мы с Раулем тоже перекрестились. Я снова взял руку покойного, накрыл его ладонь своей.
- Будь прощен за все прегрешения вольные и невольные, ты был хорошим человеком. - Чуть помедлив, я начал читать Pater noster. Прощание, которое, наверное, боле приличествовало бы протестантам, но на латыни. Да и куда было теперь торопиться, проводить ускользающую душу священнику уже не успеть - Pater noster, qui es in cælis, sanctificétur nomen tuum; advéniat regnum tuum; fiat volúntas tua, sicut in cælo et in terra. - Теодор и Рауль присоединились ко мне, один после первых слов, другой чуть позже, - Panem nostrum quotidiánum da nobis hódie; et dimítte nobis débita nostra, sicut et nos dimíttimus debitóribus nostris; et ne nos indúcas in tentatiónem; sed líbera nos a malo. Amen.
И как это звучало у каждого из нас? И впрямь как прощание? Как предостережение? Как угроза и обещание? Как договор, подписанный кровью? Как отходная всему на свете, и себе в том числе?
Едва мы закончили читать, и в пустом помещении замерли отголоски эха, из угла внизу послышался тонкий вой. Девушка. Кажется, наконец выходит из оцепенения…
Но это был не единственный новый звук.
- Да что тут, вымерли все, что ли? - раздался возмущенный, но пока еще жизнерадостный голос неведения, кто-то сильно толкнул дверь, и споткнулся на пороге.
- Мать моя, женщина!.. - проронил неожиданно возникший Готье не совсем подходящее для этого места и времени ругательство, и удивленно воззрился на нас. - Ребята, это вы все натворили?! Ну, вы даете!..
- Готье… - с упреком произнес Рауль.
- Да что там? - нетерпеливо спросил Огюст, проталкивая Готье вперед, и появляясь из-за его широкой спины. - Ох… Ого… - промолвил Огюст.
Вой внизу вспыхнул отчаянным звериным криком. Вновь вошедшие шарахнулись от неожиданности, я перемахнул через косые перила, оказавшись ближе к источнику шума. Девушка не стремилась выскочить из угла, просто кричала, била руками в стену и рыдала, разметывая в стороны прикрывавшие ее доски, и выдирала на себе волосы.
- Успокойся, тебя никто не обидит, здесь только друзья!
- Да что за чертовщина тут происходит? - взмолился Готье, обращаясь ко всем сразу.
- Вот так встретились, - мрачно фыркнул Огюст.
- Тише, тише… - увещевал я, но теперь, когда доски были откинуты, я разглядел девушку лучше. - Беатрис?..
Значит, она только что потеряла отца… Ответом мне был новый отчаянный вопль, но на этот раз членораздельный.
- Еретики-и!.. Уби-ийцы! Ме-ерзавцы!.. - и тут же все потонуло в рыданиях.
За спиной у меня как-то не вовремя послышались шаги, хотя, насколько не вовремя, я оценил, только когда Огюст сердито спросил:
- А при чем тут еретики?
Беатрис взвилась в воздух, разорванное платье так и подлетело, чуть с нее не сваливаясь, и с визгом и воплем кинулась на Огюста. Не ожидавший такого, Огюст отпрянул, споткнулся обо что-то, и если бы не врезался в Готье, то упал бы.
Я перехватил Беатрис, поймав ее за плечи и тут же отдернув голову, чтобы крик не всверлился мне прямо в уши. Она вырывалась и брыкалась как бешеная.
- Тише, успокойся! Никто не желает тебе зла!.. - Но она меня просто не слышала, она визжала и вопила не переставая. «Никто не желает тебе зла?» Да какого черта? Уже просто поздно!
- Она тронулась! - с потрясающей проницательностью сдавленно проговорил Огюст.
- Еще спроси, с чего бы это, - неожиданно огрызнулся Готье, отодвигая его назад и отодвигаясь сам.
Ну, раз она меня не слышит… вздохнув, я опробовал уже испытанный способ.
- Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et hora mortis nostrae. Amen.
Огюст смотрел на меня ошарашено, будто пытаясь понять, кто же из нас тут самый буйнопомешанный. Он и впрямь видел такое впервые. Остальные дружно молчали.
Когда я принялся читать молитву третий раз, Беатрис начала успокаиваться, под конец она обмякла и обвисла у меня в руках. Я осторожно посадил ее на пол, встав рядом на колени - держать ее было тяжеловато, да и так ей будет спокойней.
Огюст открыл было рот, но Готье грозно зыркнул на него, почти яростно приложив палец к губам. Огюст передумал что-то говорить, и правильно сделал, хоть он того не видел, Рауль смотрел на него прищурившись, будто собирался всадить ему нож в спину, скажи он хоть слово - объяснять долго и нудно ни у кого не было настроения. Теперь Беатрис плакала, крепко вцепившись в меня судорожно скрюченными пальцами, и обильно смачивая мой колет слезами, а я чуть-чуть похлопывал ее по спине и плечам, и раздумывал, что же дальше.
- Что это за экзорцизм? - очень тихо все-таки спросил Огюст.
- Не экзорцизм, - мрачно, помолчав, ответил Готье. - Иногда по-другому трудно объяснить, что ты правда свой. Знаешь, на войне?
Но кажется, пришло время закончиться окружавшему бывшую таверну мертвому затишью. На улице послышался показавшийся чуть не оглушительным топот, лязг и грохот и какие-то выкрики. Все положили руки на эфесы и, не сговариваясь, встали полукругом, лицом к двери, кроме меня - Беатрис держала меня мертвой хваткой, и не желала выпускать, будто я был ее единственным щитом.
Дверь распахнулась, будто от пинка. Беатрис дернулась, буквально тряхнув меня за шиворот, но не издала ни звука, и больше ничего не сделала.
- Хей! - послышался громовой раскат, отразившийся от будто совсем опустевших стен. - Какого гомункулуса тут творится???

---

в тему дня

Вместо сегодняшней сказки, будет "сказка" стихотворная, более подходящая по духу, хотя не такая уж и серьезная.

Экспромт Плантагенета

Мы знаем правила игры, -
Я все же Йорк, а он - Ланкастер,
И пусть потом создаст "блокбастер"
Шекспир - дитя иной поры.

Весь мир - театр, - неужели?
Вся жизнь - игра, - ничья и всех.
И пораженье и успех
Нам светят, в общем, в равной мере.

Никто не может отступить -
Нам трон дарован всем по праву.
По венам кровь несет отраву -
Желанье властвовать и мстить.

Мы все немного беззаконны,
Но это лишь игра планет.
Ведь, если ты Плантагенет,
То в этом клане нет покорных.

И кто преступней, кто светлей,
История солжет, не глядя.
Вот, скажем, как погиб мой дядя?
Кто знает этих королей...

Кому под Азинкуром - слава,
Кому - шесть футов под землей, -
И даже это неплохой
Бывает выход с нашим нравом.

И каждый с правдою своей -
Святой ли, огненной и страстной,
В лукавстве честной и опасной,
Разбудит тысячи смертей.

Нет, мы не начинали свару.
Нам просто нет других путей,
Но трон заняв, чужак-злодей
Из наших роз составит пару.

2003

---

Годовщина Босуорта. 522 года.

Надеюсь, мой давний собеседник и автор последнего фрагмента (А.Меледин) будет не слишком против, если я процитирую обрывки нашей с ним стихотворной переписки по мотивам обсуждений гербов, бейджей и войны Алой и Белой розы, сперва один из моих "экспромтов", потом его.

Речь Дюка:
Друзья, я вам за верность благодарен,
И не оставлю милостью своей.
Пусть много есть неправых королей,
Бывает йомен честью принцам равен.

Пускай несовершенства на Земле
Напрасно тщится одолеть природа,
Клянусь своей душой и честью рода,
Что справедливость вам воздам вполне.

В конце пути все встанем перед Богом,
Мои грехи да не падут на вас.
За ваши - пусть отвечу в судный час,
Коль был неправым - делом или словом.

2004

А. Меледин:
Где вы теперь, мой дюк? Мы виделись давно.
Как дышится в дыму XV века?
Все жмет помятый шлем? Английский дождь стеной
Глотает отступленья эхо?

Еще на троне Йорк, иль свет небытия
Уже несет сквозь сны обрывки Белой Розы?
Но знаю - вы в седле. Вдоль вашего копья,
Шипя, бежит холодный воздух.

Исход войны - увы - добыча школяров,
Но счастлив, кто испил закат над полем алым,
Усталый взор меча, последний вздох миров
И рваный ветер сквозь забрало!

2004 (версия не из сети, из посвященния, написанного от руки на сборнике авторских стихов).

---

Ну, про выражение Макса "бой до первых мозгов", кажется, я уже как-то писал

Про фехтование, как метод научного тыка, кажется, еще нет.

По поводу "на колчаковских фронтах!.." нет, про это не будем )

А вообще, как обычно, аппетит приходит во время еды, а азарт - во время драки

Да, и по поводу жары и защитного фехтовального снаряжения, включаю маску, и активных действий во всем этом, последняя шуточка: "в поте лица своего утопиться можно"

---

к параду

Вчера обещал разместить что-то пооптимистичней

Суховей

Никто по настоящему не верит в смерть. Никто не верит в то, что он не вечен, и не правит миром. Они не хотят говорить о смерти, или говорят о ней только как о какой-то игре. Не желая верить в свободу, и в то, что этот мир ничего не стоит, что он не вся вселенная, а лишь песчинка, всякий раз выгорающая почти дотла, и давно бы выгоревшая, если бы не разливы Нила. Но тот, кто есть бог в этом маленьком мирке, еще не бог вселенной.
Бывает, что это по-настоящему бесит. Ни с кем из них нельзя поговорить серьезно. Они и вовсе не знают, что значит серьезность. Ни Осирис, ради шутки спрятавшийся в гробу... Ну, что ж, тогда я заколотил этот ящик и сбросил его в "животворящий" Нил. И "бог" умер. Ни Исида, разыскавшая его в этом ящике, и делавшая вид, что он жив, и только притворяется. Чтобы ее разубедить, я разрубил покойника на части и разбросал их по всем сторонам света. Но Исида, с упорством, достойным лучшего применения, разыскала все кусочки, и сложила их "как было". Так как держались они не очень хорошо, она склеила их какими-то смолами и завернула результат в многослойные бинты, после чего опять объявила, что Осирис - жив.
Все они - просто сумасшедшие, пораженные слабоумием и манией величия. И все они мнят себя богами.
То ли дело - я? Мой разум чист и ясен, и жгуче резок, как порывы жестокого, сухого ветра пустыни. Я знаю в чем истина - в том, что всему приходит конец, и все в конечном счете будет сметено этим беспощадным ветром - как я сметаю все, что встает на моем пути, и все обратится в прах, кроме самой Смерти, - без всякого Царства Мертвых, о котором бредит и сочиняет сказки полоумный Анубис, - смерти великой, необъятной и окончательной - вот оно - настоящее божество! И иного нет во Вселенной. И лишь я, чувствующий себя ее воплощением, лишь я один могу именоваться великим богом, царящим над всем миром. Ведь всему миру, и час этот не за горами, с моей помощью скоро придет конец!
Но сумасшедшая Исида, считающая себя Хранительницей Истины, все еще верит в то, что жизнь побеждает. Недавно она родила сына и нарекла его - Гор. И верит в то, что когда он вырастет, то сумеет убить меня. Ха-ха!.. Нет силы во вселенной, способной убить Смерть!
Но они попросту не верят в смерть...

2001

---

Комары - подонки. Гнусные подлые твари.

---

Шлемо-квестик

Сегодняшние приключения с Блэйзом напомнили мне погоню "за креозотом" в "Сокровищах Агры".
Отправились мы на Ленинградский вокзал, разведать, как можно отправить в Псков рыцарский шлем без везущего его с собой человека. Сперва пошли спрашивать проводников. Двух девушек перспективой здоровенного шлема в купе проводника мы явно напугали, они открещивались, говорили, что сие запрещено, и их немедленно уволят, если увидят как мы им передаем это оружие пролетариата терроризма. Про возможность террористических актов вещали из всех динамиков, равно как и про недопустимость отправки грузов посторонними лицами. Но один парень все-таки оказался не из пугливых, и даже согласился взять шлем прямо сейчас. Но вот незадача, с собой-то мы его и не прихватили, к сожалению, следующая смена этого парня в воскресенье, а шлем в Пскове желателен в субботу. Но "пугливые девушки" (у которых, кстати, наверняка следующая смена также в воскресенье), посоветовали спросить, как можно отправить посылку багажом, в справочной. Вернулись мы от противоположного конца длинного перрона к справочной, и вопросили. К сожалению, перевозка грузов, которая оформлялась в соседнем со справочной окошке, осуществлялась только между Москвой и Питером, но не Псковом. В самой справочной нас послали в конец девятого пути. Дойдя до конца девятого пути, и не обнаружив там явственных признаков цивилизации, но отловив проводника почтового вагона, идущего в Мурманск, выяснили, что нам надо идти дальше вглубь путей, стрелок и цистерн еще полкилометра. Прошли, нашли какое-то грузовое отделение, работающее до 19.00 и уже закрытое, но тут из соседней двери вывалился какой-то дружелюбный гастарбайтер, который показал нам дорогу за открытые ворота, мимо обширного диковатого пространства, заставленного грузовиками, за которым и скрывался официальный вокзальный пункт приема багажа к пересылке, до закрытия которого оставалось еще 20 минут, и где нам наконец поведали, что посылку можно приволочь сюда и отправить в Псков в среду или субботу, но лучше всего до четырех дня. Можно, конечно, принести посылку и раньше, но это будет стоить на сотню в день дороже. Меньше 10 килограммов посылки не принимаются. (Ладно, напихаем кирпичей) )) В общем, попробуем отправиться в среду, посмотрим, что получится. Убегались по жаре, как белые кролики.

---

быть или не быть...

И понял я, что настигла меня в последние месяцы не усталость от жизни, а банальное понижение давления. Если увеличить суточную дозу кофеина примерно вдвое, жизнь даже кажется вполне красочной и не такой уж обременительной и выжимающей все соки от простейших действий. Вот только чего совсем не хочется, это увлечься и потом месяц сидеть на валидоле.
(Какой, к черту, маниакально-депрессивный психоз? Просто то кофе, то валидол).

---

продолжение парада

Легион

О чем бы вы могли думать, падая на раскаленный песок этой проклятой пустыни, как на адскую сковородку, и чувствуя в свои последние мгновения, как кровь шипит и испаряется вокруг вас, а внутри - превращается в крепкий турецкий кофе? О том ли, какой черт понес вас сюда, в эту долину, где нет иной тени, кроме смертной, и нет другого развлечения, кроме миражей, о том ли, что хотели бы вернуться... Куда? Сюда приходят те, кому некуда и незачем возвращаться. Это словно прыжок в пропасть. Даже если чего-то жаль - уже поздно. Время, срок - это все сказки. Здесь умирают для всего, чтобы родиться заново, и рождаются - для смерти.
Какого черта все мы здесь? Сливки и отбросы общества, преступники и рехнувшиеся романтики, и просто безумцы со всех концов света, всех оттенков кожи и религий, будто потомки Каина, лишенного отечества, выходцы из никакой страны, вот кто мы. Иностранный легион. И тут все непросто. Кажется, всем известно, какой стране он принадлежит. Но - нет. Это ИНАЯ страна, там - с другой стороны. Там - во тьме внешней...
Зачем? Зачем она существует? Для ТОЙ страны? Или просто затем, что мы все одержимы? Обречены и бессмертны - рожденные для того, чтобы кидаться без конца в это раскаленное дюнное море. И поток наш не иссякает. И утопая, расплавляясь в этом море, мы знаем, что еще вернемся. Беспокойные духи, не знающие пристанища ни в земле, ни в небе, завладеют кем-то другим, и тогда мы вернемся. Вернемся, чтобы снова броситься в пропасть. Ведь это всегда будем мы. Как были всегда, и не прейдем во веки веков. Других таких нет. Мы бессчетны и бесконечны. Мы одержимы. Это так же верно, как смерть. Все прочее - ничто.
Кровь - это мираж. Песок - это мираж. Солнце - это мираж. Земля и небо - мираж.
Мы вернемся. Мы всегда возвращаемся.
Ведь имя нам - Легион.

18.06.01