Coeur-de-Lion & Mastermind
"- Иногда мир под собственной тяжестью рушится. - Порой лишь архаичные обороты напоминали о том, сколько столетий видел старый мастер. Но когда он так горбился, как сейчас, все эти столетия казались давящими на него. - Иногда жизнь к закату сама подходит.
Он смотрел на закат над Корускантом. Все еще в храме. Все еще перед концом, который, казалось, еще можно предотвратить.
- Но это значит лишь то, что мы слабы. И что противник слишком силен, - сказал я. - Но как такое может быть? Нас ведь тысячи, а их только двое.
- На виду всегда мы, - сказал маленький мастер. - А их двое. Как иголка в стогу. Двое - в Галактике всей, что и без них злом обычным наполнена: гневом, алчностью, глупостью, коварством - сама инерция, косность, что в каждом живом существе есть, зерном, или плодом созревшим, отравленным - служит им. Как отделишь порой глупость простую от воздействия силы темной? Когда человек простой соседа своего убивает, чтобы имуществом его завладеть. Ситхов не было долго. А разве были мы не нужны все это время? Разве мало было зла и несправедливости? Разве сидели мы когда-то руки сложа...
- Но… - начал было я.
Глубокий взгляд древних глаз, обратившись ко мне, казалось, проникал в самую душу.
- Да. Но порой зло можно лишь вместе с жизнью выкорчевать. Не наша задача это. Не можем сделать такого, - маленький мастер опустил голову, показавшись совсем дряхлым.
- Инерция это, - проговорил он, не открывая глаз. - Накапливается все на свете, и однажды переворачивает сосуд, переворачивает планеты. Несем на себе груз прошлых ошибок, и не ошибок лишь только, но и побед, которые становятся однажды слишком тяжкими. Открывая дорогу добру, не можем предотвратить мы, чтобы той же дорогой зло не проникло. Сдерживать лишь мы можем. Но все накапливается. И все устает. - Йода открыл глаза. - Устали мы, Оби-Ван.
- Но магистр, - сказал я мягко, - я вовсе не чувствую…
- Это не моя старость, - будто закашлявшись, усмехнулся старый магистр. - И не твоя. Нет. Молод еще ты. Орден - стар. Родиться заново ему надо. Только родиться трудно заново, когда много нас, - острые уши его печально поникли. - Инерция велика в нас. И к гибели привести может, даже без ситхов. Все сложнее, все строже, все искусственней, все дальше от начала. Жизнь устроена так. И лучшие из нас уже ничего с этим поделать не смогут, как прошлое не изменишь.
Я молчал, не знаю, что ответить.
- Каждый из нас все меньше знает, какой путь выбрал. - Он склонил голову, и взгляд его стал странно-пронзительным. - Вот о чем Куай-Гон говорил. Инерцию победить надо. Но кто знает, как сбудется оно. Как сбудется…
Веки его дрогнули и опустились. Старый мастер погрузился в размышления. Подождав немного, я тихо вышел из зала, чтобы не мешать ему".
"Восход Империи" (из последних фрагментов)
Он смотрел на закат над Корускантом. Все еще в храме. Все еще перед концом, который, казалось, еще можно предотвратить.
- Но это значит лишь то, что мы слабы. И что противник слишком силен, - сказал я. - Но как такое может быть? Нас ведь тысячи, а их только двое.
- На виду всегда мы, - сказал маленький мастер. - А их двое. Как иголка в стогу. Двое - в Галактике всей, что и без них злом обычным наполнена: гневом, алчностью, глупостью, коварством - сама инерция, косность, что в каждом живом существе есть, зерном, или плодом созревшим, отравленным - служит им. Как отделишь порой глупость простую от воздействия силы темной? Когда человек простой соседа своего убивает, чтобы имуществом его завладеть. Ситхов не было долго. А разве были мы не нужны все это время? Разве мало было зла и несправедливости? Разве сидели мы когда-то руки сложа...
- Но… - начал было я.
Глубокий взгляд древних глаз, обратившись ко мне, казалось, проникал в самую душу.
- Да. Но порой зло можно лишь вместе с жизнью выкорчевать. Не наша задача это. Не можем сделать такого, - маленький мастер опустил голову, показавшись совсем дряхлым.
- Инерция это, - проговорил он, не открывая глаз. - Накапливается все на свете, и однажды переворачивает сосуд, переворачивает планеты. Несем на себе груз прошлых ошибок, и не ошибок лишь только, но и побед, которые становятся однажды слишком тяжкими. Открывая дорогу добру, не можем предотвратить мы, чтобы той же дорогой зло не проникло. Сдерживать лишь мы можем. Но все накапливается. И все устает. - Йода открыл глаза. - Устали мы, Оби-Ван.
- Но магистр, - сказал я мягко, - я вовсе не чувствую…
- Это не моя старость, - будто закашлявшись, усмехнулся старый магистр. - И не твоя. Нет. Молод еще ты. Орден - стар. Родиться заново ему надо. Только родиться трудно заново, когда много нас, - острые уши его печально поникли. - Инерция велика в нас. И к гибели привести может, даже без ситхов. Все сложнее, все строже, все искусственней, все дальше от начала. Жизнь устроена так. И лучшие из нас уже ничего с этим поделать не смогут, как прошлое не изменишь.
Я молчал, не знаю, что ответить.
- Каждый из нас все меньше знает, какой путь выбрал. - Он склонил голову, и взгляд его стал странно-пронзительным. - Вот о чем Куай-Гон говорил. Инерцию победить надо. Но кто знает, как сбудется оно. Как сбудется…
Веки его дрогнули и опустились. Старый мастер погрузился в размышления. Подождав немного, я тихо вышел из зала, чтобы не мешать ему".
"Восход Империи" (из последних фрагментов)
